Но кроме этой объединяющей силы, внушение и
взаимовнушение, как мы видели, усиливает чувства и стремления, поднимая
до необычайной степени активность народных масс.
И в этом другое важное значение внушения в социальной жизни народов. Не
подлежит никакому сомнению, что этот психический микроб в известных
случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб,
побуждая народы время от времени к опустошительным войнам и
взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемий и вызывая, с другой
стороны, жесточайшие гонения против новых эпидемически
распространяющихся учений.
И если бы можно было сосчитать те жертвы, которые прямо или косвенно
обязаны влиянию этого психического микроба, то вряд ли число их
оказалось бы меньшим, нежели число жертв, уносимых физическим микробом
во время народных эпидемий. Тем не менее нельзя не признать, что
внушение в других случаях является тем могущественным фактором, который
способен увлечь народы, как одно целое, к величайшим подвигам,
составляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории
народов.
В этом отношении, как уже ранее упомянуто, все зависит от направляющей
силы, и дело руководителей народных масс заключается в искусстве
направлять их чувства и мысли к возвышенным целям и благородным
стремлениям.
Отсюда очевидно, что внушение является важным социальным фактором,
который играет видную роль не только в жизни каждого отдельного лица и
в его воспитании, но и в жизни целых народов.
Как в биологической жизни отдельных лиц и целых обществ играет большую
роль микроб физический, будучи иногда фактором полезным, в других же
случаях – вредным и смертельным, уносящим тысячи жертв, так и
«психический микроб» в известных случаях может быть фактором в высшей
степени полезным, в других случаях – вредным и губительным.
Можно сказать, что вряд ли вообще совершалось в мире какое-либо из
великих исторических событий, в котором более или менее видная роль не
выпадала бы на долю внушения или самовнушения.
Уже многие крупные исторические личности, как Жанна д’Арк, Магомет,
Петр Великий, Наполеон Первый, окружались благодаря народной вере в
силу их гения таким ореолом, который нередко действовал на окружающих
лиц подобно внушению, невольно увлекая за ними массы народов, чем, без
сомнения, в значительной мере облегчалось и осуществление принадлежащей
им исторической миссии. Известно далее, что даже одного ободряющего
слова любимого полководца достаточно, чтобы люди пошли на верную
смерть, нередко не отдавая, в том даже ясного отчета.
Не менее видная роль на долю внушения выпадает как мы видели, и при
всяком движении умов, и в особенности тех исторических событиях, в
которых активною силою являлись народные сборища.
Ввиду этого я полагаю, что внушение, как фактор заслуживает самого
внимательного изучения для историка и социолога, иначе целый ряд
исторических и социальных явлений получает неполное, недостаточное и,
быть может, даже несоответствующее объяснение.
В заключение я должен сказать, что, избранная мною тема не могла быть
исчерпана в короткой беседе, так как она всеобъемлюща, но те несколько
штрихов, которые вы, быть может, уловили в моей речи, дают по крайней
мере канву для размышления о том значении, которое имеет внушение в
социальной жизни народов, и в той роли, какую оно должно было играть в
моменты важнейших исторических событий древних и новых времен. Между
прочим, время не позволило мне остановиться на одном в высшей степени
важном вопросе, о котором так много было споров еще в самое последнее
время. Я говорю о роли отдельных личностей в истории.
Как известно, многие были склонны отрицать совершенно роль личности в
ходе исторических событий. По ним личность является лишь выразителем
взглядов массы, как бы высшим олицетворением данной эпохи, и потому она
сама по себе не может оказывать активного влияния на ход исторических
событий. Последние силой вещей выдвигают ту или другую личность поверх
толпы, сами же события идут своей чредой вне всякой зависимости от
влияния на них отдельных личностей.
При этом, однако, забывают о внушении, этой важной силе, которая служит
особенно могучим орудием в руках счастливо одаренных от природы натур,
как бы созданных быть руководителями народных масс. Нельзя, конечно,
отрицать, что личность сама по себе является отражением данной среды и
эпохи, нельзя также отрицать и того, что ни одно историческое событие
не может осуществиться, коль скоро не имеется для того достаточно
подготовленной почвы и благоприятствующих условий, но также несомненно
и то, что в руках блестящих ораторов, в руках известных демагогов и
любимцев народа, в руках знаменитых полководцев и великих правителей,
наконец, в руках известных публицистов имеется та могучая сила, которая
может объединять народные массы для одной общей цели и которая способна
увлечь их на подвиг и повести к событиям, последствия которых
отражаются на ряде грядущих поколений.
Психологические аспекты внушения
В.С. РОТЕНБЕРГ
В этой статье прежде всего обращает на себя внимание глубокое понимание
проблем, которые и по сей день вызывают недоумение и растерянность у
многих специалистов, причем это понимание Бехтерев выражает в точных
формулировках. Его утверждение о том, что «личное сознание («Я») при
посредстве воли и внимания обнаруживает существенное влияние на
восприятие внешних впечатлений, регулирует течение наших представлений
и определяет выполнение наших действий» и именно к личному сознанию
адресованы логические убеждения, тогда как внушение проникает в
психическую жизнь в обход «Я», закрепляясь в бессознательном, и лишь
впоследствии и подспудно, оставаясь нераспознанным, входит в сферу
личного сознания,– по существу, предвосхищает не только фундаментальные
положения психоанализа (статья написана в конце XIX в.), но и некоторые
современные представления, базирующиеся на открытии функциональной
асимметрии мозга.
Действительно, сейчас уже экспериментально показано, что особые
состояния сознания, более всего предрасполагающие к внушению (гипноз,
аутогипноз), связаны с повышением активности правого полушария мозга,
играющего ключевую роль в организации бессознательного психического, и
с ограничением логического мышления и сознания, базирующихся на
функциональных возможностях левого полушария. Разумеется, Бехтерев не
отвечает на вопрос, какие конкретные психологические механизмы
ответственны за внушение. Впрочем, на этот вопрос нет окончательного
ответа и сегодня: выявление материального субстрата сложного
взаимодействия сознания и бессознательного – межполушарной
функциональной асимметрии – еще далеко не дает нам полного понимания
психологических процессов, развертывающихся на базе этого субстрата.
Зато великому неврологу и мыслителю очевидно то, что и сегодня
непонятно многим специалистам: состояние гипноза – это не сущность
процесса внушения, а лишь одно из благоприятных его условий,
устраняющее вмешательство сознания и способствующее введению внушаемого
в сферу бессознательного.
При такой постановке вопроса снимается парадокс внушения в условиях
бодрствования и «обычного», по формальным критериям, состояния
сознания. А ведь и сегодня в профессиональной литературе обсуждается
вопрос о возможности внушения без гипноза и изыскиваются скрытые
признаки гипнотического состояния при таком внушении. Но если гипноз –
лишь одно из благоприятных условий, значит, возможны и другие, еще не
выявленные условия, и психологические механизмы внушения не должны
отождествляться с механизмами гипноза. Если в этой связи вновь
вернуться к проблеме межполушарной асимметрии, можно утверждать на
основе экспериментальных исследований, что относительное доминирование
«правополушарного» мышления возможно и вне гипноза или медитации, хотя
при этом оно и не столь выражено. И Бехтерев интересно развивает свою
мысль, обращая внимание на феномен невольного внушения, при
естественном общении, особенно эмоционально насыщенном, которое, на
первый взгляд, не требует никаких необычных условий.
Размышления о роли эмоционального общения в феномене непроизвольного
внушения являются центральными в статье Бехтерева и представляют самый
большой интерес сегодня. Бехтерев во многом предвосхитил развитие
психологии общения, ибо сегодня активно обсуждается влияние
психологического климата в больших и малых группах как на поведение,
так и на здоровье каждого члена группы. Выдающийся западногерманский
психиатр и психолог, президент Всемирной ассоциации динамической
психиатрии Г. Аммон говорит о «социальной энергии», зарождающейся в
группе, которая может носить как конструктивный, так и деконструктивный
характер. Разумеется, «социальная энергия» – метафора, но действие на
человека особого социального климата, возникающего в больших группах,–
реальность, порой трагическая.
За несколько десятилетий до возникновения фашистского движения и
сталинской диктатуры Бехтерев предостерегал, что воодушевление единой
идеей способствует взаимовнушению и самовнушению, причем дальнейшее
поведение толпы, людских масс в гораздо большей степени определяется
феноменом повышенного внушения, чем самой идеей. Во имя самых
благородных идей в этом состоянии могут совершаться любые чудовищные
преступления.
Психологический механизм внушения, в частности повышения внушаемости в
больших группах, до сих пор не изучены. Можно, однако, предполагать,
что сам эмоциональный контакт вовлекает человека в сложную систему
многозначных связей, которые не поддаются рациональному осознанному
анализу и уже в силу этого находятся в компетенции «правополушарного»,
образного мышления и одновременно его стимулируют. Все виды
эмоционального взаимодействия – от индивидуальной психотерапии до
участия в карнавале – активируют образное мышление, и, может быть, в
этом основной секрет их притягательности для человека.
Но Бехтерев абсолютно прав, подчеркивая, что такое состояние само по
себе лежит вне сознания долга и нравственных начал, и поэтому для
поведения людей в этом состоянии опьяняющего воодушевления огромную
роль начинают играть различные направляющие элементы, прежде всего
намерения лиц, на которых сфокусировано внимание толпы, кто находится в
ореоле объединяющей и воодушевляющей идеи и выступает в качестве
индуктора массового внушения. От их воли и намерения часто зависит,
куда будет направлена «социальная энергия» группы – на благое дело,
как, например, может происходить в сеансах коллективного «снятия»
заикания, или на разрушение, как бывает при массовых беспорядках, в том
числе после рок-концертов.
Виновата, разумеется, не музыка и не состояние повышенной внушаемости
как таковое – виноваты те, кто берет на себя инициативу и направляет
людей в состоянии повышенной внушаемости на асоциальное поведение.
Бехтерев провидчески предостерегает: «Толпа нередко проявляет свою
деятельность не соответственно тем целям, во имя которых
сформировалась». Наша история слишком богата подтверждениями, этой
идеи, чтобы можно было легкомысленно относиться к массовому повышению
внушаемости, чему способствуют, в частности, сеансы внушения перед
массовой аудиторией. Дело даже не в непосредственном эффекте их
воздействия – он неоднозначен, и нуждается в отдельном серьезном
анализе. Дело в массовом повышении уровня внушаемости, что может в
дальнейшем вне всякой связи с этими сеансами проявиться в
непредсказуемом направлении.
