Был жаркий июльский день, когда в мои двери постучался Либлут — старый вельможа, в свое время воспитавший царя. Он предложил прогуляться по садам Семирамиды, сказал, что нам предстоит важный разговор. Я согласился.

Сады, возвышались в центре Вавилона огромной цветущей горой — такой же могучей, как настоящие горы, и такой гостеприимной, какими бывают только человеческие творения. Широкие лестницы манили, звали наверх, многочисленные растения приглашали в свои зеленые объятия — но мы ходили в самом низу, где пальмы создавали плотную тень.

— Сколько здесь бываю, до сих пор наслаждаюсь видами, — сказал Либлут.

— Табия — великий садовник и зодчий. Я никогда не построю что-либо подобное. И я бы не стал главным градостроителем, если бы он не умер…

Либлут улыбнулся.

— Не отчаивайся, у меня есть грандиозная идея, и ты мне поможешь ее воплотить. Видишь ту беседку на самом верху? Лучше поговорим там.

Мы поднялись. Из беседки виднелся весь Вавилон — могучий красавец, окруженный глубоким рвом и неприступными стенами.

— Помнишь, что такое акрополь? — спросил Либлут.

Еще бы зодчему не помнить, что такое акрополь! Я ответил:

— Нам подобное не нужно. Вавилон сам — крепость сильнее любого акрополя.

— Не бывает неприступных крепостей, бывает слабое войско, — возразил Либлут. — Могущество Персии растет с каждым днем…

— Ты предлагаешь…

— Я предлагаю башню, — сказал Либлут. — Огромную, где поместятся все горожане.

— Зачем башню? Бывают же обычные крепости.

— Смотри, что я задумал. — С этими словами Либлут перевернул одну из плит в полу беседки. Открылась довольно большая, способная вместить человека, яма. Он достал две склянки и клетку из медных прутьев, в промежутки между которыми то и дело пыталась просунуть нос белая мышь. Прожженный политикан! Даже сейчас не может обойтись без подготовленной речи.

— Здесь — недавно открытый минерал, ему еще не придумали название, — пояснил Либлут, указывая на склянку с блестящими темно-серыми камнями. — А эту дрянь называют соляным спиртом, хотя придворный лекарь настаивает, что правильно — кислота.

Либлут вынул пробку из второй склянки, я скривился из-за резкого запаха. Мой собеседник залил камни кислотой. Те зашипели, исторгая желтый дым. Заполнив склянку, зловещая желтая масса выползла из горлышка и потянулась вниз. Либлут направил дым на мышь. Зверек сморщился и зажмурился…

Быстрым движением я выхватил грызуна. Склянка с кислотой едва не опрокинулась.

— Ты чуть не обжег меня, — упрекнул Либлут.

— Жаль, что не обжег.

— Все-таки, лучше бы ты не прервал представление. Теперь не узнаешь, какая смерть ждет наших врагов. Они просто задохнутся.

— Я бы и так поверил, зачем зверька травить? Считай, что я согласен... но будет ли согласен царь?

— Будет. Он мой воспитанник, и до сих пор находится под моим влиянием.

Мы спускались, не глядя друг на друга. Пройдя калитку, я ускорил шаги, чтобы избежать рукопожатия.

***

Меньше чем через неделю я представлял чертежи царю. Его бывший воспитатель сидел рядом и потирал руки.

— Недавно Либлут продемонстрировал мне страшное оружие, — начал я, — удушающий желтый газ. Он предложил мне соорудить огромную башню, где могли бы собраться все вавилоняне, и газом травить покусившихся на Вавилон захватчиков. Сначала я принял предложение, но теперь понял, что проект — нелепый. Идеалистический, как говорят греки.

Глаза Либлута гневно вспыхнули, от растерянности я не сразу подобрал дальнейшие слова:

— Я разговаривал с аптекарем Яковом, открывшим газ, и провел расчеты — башню, которая не разрушится от выстрела катапульты, нужно строить пятнадцать лет. А военные утверждают, что персы нападут в ближайшие пять. Поэтому я не проектировал башню — я придумал колесницу, которая позволит отравлять противника с любого участка крепостной стены.

Царь взял чертежи, однако Либлут прервал их изучение:

— Дело в том, что наш зодчий боится. Он боится проиграть, боится, что не справится с заданием. Но величие Вавилона — в смелых, грандиозных стройках. Вспомните стену, вспомните ворота богини Иштар. Поглядите в окно, откуда видны сады Семирамиды. То, что наш архитектор боится, означает одно: он не достоин своей должности. Надеюсь, вам не передался его страх, ваше величество?

— Вовсе нет, — сказал царь.

— И вы не побоитесь назначить главным архитектором Шуму? Он проверенный человек, мой друг.

— Не побоюсь.

Вот так царь повелся на демагогию, на софистику, и меня отстранили от дел. Так началась самая нелепая стройка Вавилона.

***

Персы осадили Вавилон через четыре года. Подгоняемый вавилонскими солдатами, народ со всех улиц шел к башне. Я не рисковал войти в это убожество, построенное против моей воли. Снаружи башня величественна, но стены ее столь тонки, что один выстрел баллисты, один удар тарана — сию минуту рассыпятся.

Вместо этого я уговаривал горожан пойти в сады Семирамиды. Обещал, что желтый дым не отравит тех, кто взойдет на вершину искусственной горы. За мной последовало человек сорок — послушали бывшего градостроителя. Мы забрались в ту самую беседку, где я беседовал с Либлутом.

Из-под плит раздался старческий голос. Слова персидские, но искажены вавилонским акцентом.

Я подошел к тайнику, поднял камень — и обнаружил там Либлута. Вельможа испугался — и тут же овладел собой, губы сложились в заискивающую улыбку.

Кинжал вошел над ключицей, достиг середины груди, где находится сердце. Изменник не успел сказать ни слова.

В башне находился весь Вавилон. Обороняющиеся давно должны выпустить дым, но почему-то медлили. Через каких-то пару часов захватчики вторглись в город — но дыма не было даже тогда, когда они достигли стен башни.

Десятеро персов вошли в сады и поднимались к беседке. Я поставил камень на место, скрыв тело предателя.

Предводитель отряда явно не ожидал увидеть в беседке такую толпу.

— Черт побери, кто здесь Либлут?

Либлутом назвался я, остальных представил сообщниками. Те глянули ошеломленно, однако разоблачать не стали.

— Пошли, — сказал перс. Внизу он предложил: — Хорошая работа. Хочешь посмотреть на результаты?

Я согласился, и захватчики повели меня к башне. Увиденное чуть не лишило меня сознания: враги один за одним выносили трупы вавилонян, чтобы выбросить за городскую стену.

За ноги волокли вавилонских солдат, в кучу сваливая их оружие. На лицах вояк навеки застыло выражение гнева. Поняли, что их предали.

Вынесли на плечах аптекаря Якова. Мертвые глаза выражали бесконечное отчаянье.

Вот и сменивший меня архитектор Шума, встретивший катастрофу с каким-то детским удивлением… Предатель не пожалел и друга. Стало быть, Шума не участвовал в заговоре, он всего лишь наивный исполнитель, никогда не имевший дела с настоящими военными стройками. Наверное, Либлут уговорил его разместить химикаты уровнем выше, а потом… впрочем, это уже не имеет значения.

Персы расплатились щедро — дали четырехпудовый мешок золота. Вряд ли деньги способны принести утешение. Скорбь и не думала уходить, она всего лишь уступила место страху: теперь меня точно казнят за обман.

Под покровом ночи я покинул город и стал искать пути в Грецию — туда, где я смогу начать новую жизнь. Нужно только примкнуть к надежному каравану, сохранить персидское золото.